Давайте пофантазируем на тему творчества. Что должен чувствовать ландшафтный архитектор, перед которым поставлена задача реконструкции сада с богатейшей историей, множеством перепланировок в течение нескольких столетий, где каждый из хозяев – личность, и сделанные ими в свое время работы по обустройству сада действительно достойны той эпохи, в которой они жили? Как поступить в решении такой непростой задачи: то ли вместить все достижения садоводства разных стилей в одно пространство сада, то ли чем-то жертвовать, отдавая пальму первенства одному-двум историческим персонажам, наиболее почитаемым сегодня в обществе? А если искать компромисс, то в чем он должен заключаться? Наверное, так или примерно так рассуждал пейзажный архитектор Жак Сгард, которому было поручено в 1990 году восстановление исторического сада.
Возможно, не одну бессонную ночь провел в размышлениях в 1926 году и директор Жорж Грапп, когда ему было поручено оформление сада музея Родена. А главное, кому все это нужно? Леон Бенедит, директор главного музея Родена в Медоне, соглашаясь разместить часть скульптур в этом саду, все же сомневается в целесообразности открытия сада для посетителей. При этом он ссылается на пример упадка сада Тюильри, затоптанного праздной публикой, где разбитые скульптуры с трудом напоминают былую роскошь времен Людовика XIV. Бродяги и безработные так и ищут, где бы провести очередную ночь, военные не знают меры в своих бесконечных пирушках на природе. А ведь он прав! Что останется от бесценных шедевров Родена, когда сюда хлынет публика?...
Я впервые оказалась в этом удивительном саду в 2008 году. Отстояв огромную очередь на улице, перед входом в музей, я сразу попала в царство цветущих роз. Аромат стоял в июньском воздухе такой, что кружилась голова. Время было послеобеденное, и посетителей было очень много. Розы окружали едва ли не самую знаменитую работу Родена – «Мыслитель». Она возвышалась на огромном постаменте в окружении розового безумия, и притягивала к себе большинство туристов, пытавшихся сфотографироваться непременно в той же позе у пьедестала, каковую являла собой фигура каменного человека. Вероятно, потому и удалось впоследствии рассмотреть сад, где хоть и были люди, но не в таком количестве, как у скульптуры «Мыслителя».
Сначала было недоумение, а где же собственно сад? То, что открылось взору у фигуры «Мыслителя», никак не соответствовало восторженным отзывам поклонников французских парков о величии этого сада. Да, розы. Да, скульптура. Да, стриженные тиссы преклонного возраста. Неужели это и все? Сзади меня – музей Родена, впереди – отель Бирона, между ними – то, о чем я уже рассказала. Пройдя немного вперед вдоль отеля, я поняла, в чем дело. Сад был спрятан, да так искусно, что и не догадаться сразу. Вопреки здавому смыслу, он оказался с тыльной стороны отеля. Однако начнем рассказ по порядку.
Сад и музей находятся в самом центре Парижа, на улице Варенн, 77. Рядом – площадь Трокадеро и улица Инвалидов, а через забор виднеется Эйфелева башня. Трудно поверить, что когда-то этот район был даже не окраиной города, а за его чертой. Этот участок незастроенной земли на равнине Гренель славился огородами и богатыми выпасами для овец. История сада ведет свой отсчет с 1728 года, когда преуспевающий парижский банкир Абрахам Пейранк де Мор выкупает землю и заказывает строительство частного отеля архитектору Жану Оберу, известному своим блестящим проектом здания Дворца Полиции на берегу Сены. За три года возводится красивое здание в три этажа, но в 1732 г. банкир умирает, и отель переходит по наследству его жене – мадам де Мор. Вдова с большим усердием приступает к обустройству сада. Существует предположение, что основной план сада также принадлежит Жану Оберу. На фрагменте старинной карты хорошо видно, что сад в то время представлял собой небольшой регулярный парк с характерной классической схемой французских парков того времени. Основную часть занимал партер с цветниками, разделенный на четыре равные части. По примеру садов Версаля цветники имели рисунок, напоминающий вышивку цветными нитями на зеленом бархате. В правой стороне сада были высажены липы в шахматном порядке, по периметру были расположены цветочные вазы и скамьи. В центре возвышалась ротонда, слева плотно высажены в одну линию деревья, чтобы скрыть огороды, расположенные рядом с садом, а в самом конце, на границе сада с пустырем были установлены высокие трельяжи, заплетенные жасмином. Посетители и гости вдовы банкира были восхищены величием и изяществом сада. Однажды этот сад увидела невестка Людовика XIV, герцогиня де Мэн, и судьба имения была предрешена.
План Турго (1735-1739)
В 1736 году отель вместе с территорией переходит к новой владелице. Герцогиня де Мэн не изменяет планировки сада, она лишь немного его расширяет, что позволило добавить две длинных полосы зеленого газона. Изменения во времена жительства герцогини сводились преимущественно к постройке вспомогательных сооружений: конюшни, квартир для своих офицеров, подсобных помещений со стороны улицы Инвалидов для слуг, интендантов, врачей. Однако планы по реконструкции сада все-таки существовали. Сохранился манускрипт, на котором изображен план Блонделя - модного в то время пейзажного архитектора. На нем видно, что предполагалось сохранить только два фрагмента партерного газона, окаймленного цветами, сад увеличивался тремя участками небольших рощ, справа находилась узкая аллея со скамейками. В центре сада на плане расположена высокая каменная арка, а местность ниже оставлена под паром.
План Блонделя (1752-1756)
Но этим переменам не суждено было осуществиться. Прожив бурную молодость, участвуя во всякого рода интригах и заговорах, герцогиня после ссылки, длившейся несколько лет до покупки этого имения, сильно сдала. В конце концов, после очередного приступа туберкулеза в 1753 году она умирает, и отель вновь переходит к вдове де Мор. Не в силах справляться с огромным имением, вдова очень скоро уступает его герцогу, маршалу Бирону, который обосновался в отеле с 1754 года, и жил в нем вплоть до своей смерти в 1788 году. Бирон заслужил к себе особое расположение Людовика XIV тем, что умело подавил народный бунт в Париже в связи с повышением цен на зерно. Вклад герцога Бирона в это имение настолько велик, что здание и по сей день именуется в его честь «отелем Бирона», а сады, им созданные, остались в истории под названием «исключительные». Собственно, именно в период жизни Бирона сад и стал тем замечательным произведением искусства, которое по праву является национальным достижением французского ландшафтного паркостроительства.
Согласно записям архитектора Габриэля-Жозефа Ронсена работы по переустройству сада начинаются в 1753 году. Архитектор Пьер-Франсуа Обер увеличивает площадь сада, а садовник Доминик Муази берет на себя все посадки. Работы предстояли масштабные. Надо было поднять уровень сада, оборудовать новую террасу и большой бассейн с фонтаном, переделать решетки, изменить линии аллей для прогулок, наконец, часть сада, занятую под огороды, кардинально перестроить в специализированные мини-сады. Десять долгих лет ушло на эти колоссальные по тем временам работы. По замыслу архитектора и хозяина имения, сад должен был стать «исключительным». Какие же идеи воплотил маршал Бирон, чтобы поразить воображение парижской знати и оправдать такое пафосное название саду?
План сада отеля Бирона (1765)
Обращаясь к учетным книгам и вникая в цифры, становится понятен масштаб и необычность замысла. Более 200 апельсиновых деревьев в кадках, 10 тысяч фаянсовых ваз и горшков с королевскими маргаритками, 15 500 кустов земляники было закуплено для сада. С 1753 по 1755 годы закуплены и высажены 176 лип, 556 кустов сирени, 1544 цветущих кустарников, среди которых основное место занимают розы и жасмин. 60 тысяч канцелярских книг, ведущихся ежегодно, посвящено только учету посадок однолетних и многолетних цветов: 600 видов тюльпанов, 20 сортов многолетних астр, пионы, гвоздики перистые и махровые, артишоки, махровые левкои, гиацинты, анемоны, мальвы, нарциссы. Чтобы сад стал исключительным, в нем должны непременно быть новинки. Здесь появляются первые парижские магнолии, плодовые деревья превращаются в топиарные формы, между липами подвешены гирлянды из жимолости, а первые абрикосы и нектарины посетители сада сами могут срывать с деревьев. «Ничто не сравнится с красотой садов этого отеля, поэтому каждый любознательный человек должен посетить сад с 1-го октября!». Так гласило объявление об открытии сада в 1763 году.
Посетители, едва войдя на территорию сада, сразу же обращали внимание на большую рощу слева от входа. В центре рощи ярким пятном выделялась огромная корзина с цветами, окруженная трельяжами с терракотовыми статуями. От рощи уходила аллея вглубь сада, вдоль которой располагались четыре цветущих амфитеатра, а за ними – посадки лип. За рощей к услугам посетителей была открыта оранжерея с апельсинами, фигами, дынями и тюльпанами. Непосредственно за отелем возвышалась обширная терраса, с которой открывался вид на партер и бассейн с фонтаном. Фонтан выполнен в виде скульптурной композиции, изображающей четыре времени года. Вдоль аллеи стояли мягкие кресла и диваны, покрытые клеенкой безупречной белизны. За партером - уютные зеленые кабинеты, китайский павильон, портал со статуей Венеры. По всей территории сада стояли величественные скульптуры античных героев и богов. Пять гектаров природной роскоши и ландшафтных изобретений требуют тщательного ухода, и теперь в саду работает 25 садовников. Один только ежедневный двукратный полив боковой улицы от пыли сколько занимает времени!
Маршал Бирон устраивает бесконечные приемы и балы, праздники для вельмож королевского двора, и вскоре слава о его «исключительном» саде разносится далеко за пределы Парижа. Но время неумолимо. К своему счастью, маршал не успел застать печальные события, происшедшие после его смерти в 1788 году. Все его родственники, жена и сын были гильотинированы во времена Французской Революции.
Однако годы Революции (1792-1794) – это не только террор и насилие. Смутная эпоха породила целое движение в борьбе за народное просвещение: создаются библиотеки, национальные архивы, Лувр открыт для публики. Свободный доступ горожане Парижа имеют теперь и в этот сад, ранее для них недоступный. За два года без должного ухода парк был запущен, скульптуры разбиты, а здание отеля революционеры разграбили. Как же нам, русским, все это знакомо!
В период Директории (1797-1799) «Домом Бирона» управляют пять частных лиц, три бывших торговца, артист и архитектор. Они производят косметический ремонт сада и отеля и организовывают там «общественные» праздники, скорее пародирующие, чем копирующие пышные празднества при жизни Бирона. Сад превратился в новый «Тиволи» по последней моде, французский регулярный парк стал подобием «базарной площади», рощи для «прелестных прогулок». В липовых аллеях развешаны бумажные фонарики, устроители зрелищ приглашают в сад для публичных выступлений жонглеров, акробатов, фокусников, часто проводятся спектакли с факелами. В саду устроены сцена и танцплощадка, аттракционы следуют друг за другом. Но люди уже не восхищаются садом, они – потребители удовольствий и зрелищ, а арендаторы имения только подсчитывают прибыль от умело организованных мероприятий для публики, которая будто сорвалась с цепи после окончания жутких лет Террора.
В 1820 году наступает новый период в жизни этого места. Здесь с согласия Наполеона открывается женская школа-пансион Сакре-Кёр, где стали получать религиозное воспитание девушки, в основном дочери из аристократических семей. В 1830 году их было 150. Почти 100 лет просуществует этот пансион в отеле Бирона, до 1904 года. Строгая католическая жизнь новых обитателей наложила отпечаток и на жизнь сада. Никакой романтики, ничего игривого и развлекательного в религиозном саду быть не может. Послушницы разбивают огороды, делят сад на грядки, сажают несколько плодовых деревьев и виноград. Что касается посадок других растений, то выбираются самые скромные и неприхотливые: айлант, клематис, плющ. Софи Бара, учредительница Общества Сакре-Кёр, регулирует жизнь учреждения в неукоснительной дисциплине и с той самоотверженностью, которую требует католическая строгость. Там царит запах святости. Позднее, в 1925 году, мать Бара будет канонизирована церковью.
Следующий значительный этап жизни этого удивительного уголка Парижа начинается с 1908 года. После закрытия школы отель Бирона становится доходным домом с очень низкими ценами для постояльцев. Именно тогда поэт Райнер-Мария Рильке приглашает знаменитого скульптора Огюста Родена в отель Бирона, где к тому времени жили сам поэт и его жена. Прибыв в гости 3 сентября, Роден остался здесь на несколько лет. Сад представлял собой сплошные заросли ежевики, плюща и клематисов, лишь кое-где виднелись яркие пятна цветов. Скульптор прогуливается среди яблонь, мальв и сиреней и находит это место восхитительным. Роден занимает весь нижний этаж отеля, расположив в четырех комнатах скульптуры, а стены завесив чертежами и рисунками, - теперь это его мастерская. Кроме Родена здесь располагаются художник Анри Матисс, популярный в то время актер Макс, танцовщица Айседора Дункан. Поэт Жан Кокто, который впоследствии станет одним из арендаторов отеля, описывает сад, как «маленький девственный лес, запутанный растительный беспорядок». Роден – старейшина этой арт-общины, ему уже 68 лет, и он опекает молодого Рильке и его жену.
Постепенно территория сада превращается в музей под открытым небом. Роден здесь размещает не только свои работы из мрамора, бронзы и гипса, но и фрагменты античных скульптур, которые он покупает для собственной коллекции. В 1910 году правительство в целях сохранения исторического памятника приобретает здание и сад в собственное владение, а после смерти скульптора в 1917 году и полной передачи его наследия в дар государству организовывает в отеле музей Родена.
В 1920-х годах в обществе снова просыпается интерес к садам и паркам, и на средства мэрии в саду отеля Бирона, который отныне называется музеем Родена, производятся работы по реконструкции сада: восстанавливается бассейн, высаживаются новые деревья и кустарники, заново прокладываются аллеи. Но самое главное состоит в другом. Теперь это не просто сад, а сад-музей. Скульптуры Родена расставлены в самых разных точках сада, наиболее требовательные к влажности собраны в крытой галерее. Торжественное открытие сада состоялось утром 14 декабря 1927 года. Первые гости увидели большой бассейн, засыпанный за сто лет мусором и землей, копии фаянсовых ваз с цветами, свежепосаженные тисы, липы, 150 новых плодовых деревьев. Более восьми тысяч луковиц тюльпанов передано в подарок музею от правительства Голландии. Сад с этого дня открыт для посетителей по абонементам во второй половине дня, а по воскресеньям – бесплатно в течение всего дня.
В 1990 году после реконструкции южного фасада музея остро встал вопрос и о реконструкции сада. Ландшафтный архитектор Жак Сгард, которому была поручена эта работа, был поставлен в трудное положение. Как сохранить скульптуры Родена под открытым небом, – по существу импрессионистского направления искусства, - и при этом восстановить очарование французского регулярного стиля XVIII века, существующего во времена владения Бирона?
Сгард начал с классики: первыми были обустроены зеленый газон на партере, отреставрирован бассейн и выравнены аллеи между липами. Это придало саду барочность. Однако существуют еще десятки скульптур. Число посетителей, желающих увидеть воочию шедевры Родена, с каждым годом растет, и им нужны пешеходные аллеи и точки для обзора скульптур. Реконструкция должна учитывать эти факторы, чтобы создавать одновременно и разграничение пространств, и сохранение эффекта глубины пространства сада. В 1993 году такое равновесие было найдено неожиданно и оригинально.
Жак Сгард создает два новых узких партера ниже террасы. Первый называется «Сад Орфея». Он представлен скульптурой «Орфей» в символическом обрамлении растительностью каменистого рокария. Западный партер называется «Сад источников», его населяют влаголюбивые растения, посаженные вокруг воды. Осевая перспектива выходит на полукруглую стену живой зелени в конце сада, в которой оставлены три аркообразных проема, повторяющие пропорции отеля Бирона на противоположной стороне сада. Таким образом, сохранена сквозная перспектива. Это настоящий успех.
Вот такую историю поведали мне при посещении этого удивительного места работники музея. Наверное, что-то в моем пересказе было упущено, некоторые детали я умышленно оставил в стороне, чтобы не перегружать повествование именами и датами. Но тот факт, что сад олицетворяет собой несколько эпох истории искусства паркостроения, и даже истории самой Франции, делает этот маленький парижский уголок бесценным сокровищем для всего ландшафтного искусства. Хочу немного провести читателя по современному саду музея Родена. Зная теперь его «родословную» - знаменитых владельцев, которые были его хозяевами в разные годы, наша виртуальная прогулка будет иметь дополнительное измерение – время. Итак, предлагаю совершить путешествие по саду.
Сад разделен на две части, разграниченных зданием отеля Бирона. Первая часть – это розарий. С левой стороны от главного входа у стены расположена монументальная работа Родена «Врата Ада». Еще в 1880 году Роден получил заказ выполнить дверь для будущего музея декоративного искусства, где должны быть барельефы, представляющие «Божественную комедию» Данте. До самой своей кончины Роден трудился над этой скульптурой. Десятки раз он ломал и переделывал уже готовую работу. Сейчас в саду установлена чугунная копия этого шедевра. «Врата Ада» представляют собой скульптуру, состоящую из 227 мелких барельефов, многие из них впоследствии Роден увеличил и выделил в самостоятельные работы – «Мыслитель», «Падающий человек», «Три тени» и другие. По обе стороны от «Врат Ада» стоят скульптуры Адама и Евы. Справа от входа в окружении конусообразных тисов высится скульптура «Мыслитель», чуть дальше за ней – скульптура Бальзака.
Все пространство этого малого участка исполнено необыкновенной торжественности и возвышенности. Розы, выполняющие роль боскетов, в то же время несут самостоятельную композиционную нагрузку. Они как бы связывают в единое целое сразу три эпохи: эпоху Людовика XIV, представленную отелем Бирона, эпоху модерна, представленную шедеврами Родена и современность. Розы всегда были во Франции одной из основных культур при создании садов и парков, своей яркой цветовой гаммой они придавали парадность и настраивали посетителей на погружение в волшебную магию природы. Этот прием использован здесь в полной мере.
Двигаясь по левой стороне от отеля Бирона, попадаем в галерею, где собраны гипсовые и мраморные работы Родена. Одними из самых значительных мне показались скульптура Виктора Гюго и знаменитый «Поцелуй». Дальше липовая аллея ведет в небольшую рощу из каштанов, падубов и серебристого тополя. В тени деревьев выставлены бронзовые работы Родена, причем архитектору Сгарду пришла гениальная идея срифмовать общий наклон скульптур с наклоном стволов окружающих деревьев. Выглядит это потрясающе.
На повороте липовой аллеи появляется извилистая тропинка, обсаженная сиренью, розами и самшитом. По ней мы попадаем в «Сад Орфея». Название саду дано из-за того, что центральным местом экспозиции здесь служит скульптура «Орфей». Роден изобразил Орфея в момент, когда тот, выйдя по длинному коридору из Ада, останавливается, терзаемый воспоминаниями об увиденном.
Проходим этот сад и оказываемся около большого бассейна, вокруг которого также размещена часть скульптур: «Адам», «Медитация», «Гений вечного покоя». От бассейна открывается великолепная перспектива на отель. В сочетании с изумрудом газонной травы здание выглядит как средневековый замок из сказки.
Симметрично «Саду Орфея» по другую сторону партера устроен сад источников. Идея этого сада, как и предыдущего, принадлежит Жаку Сгарду. В традиции французского искусства садоводства принято источниками считать не только сами водные фонтаны или подземные родники, но и ботанические семейства, от которых происходят другие растительные виды и подвиды. Например, источник ирисов выливается в ирисы японские, болотные ирисы, германские ирисы и т.д. В целом, сад источников представляет собой коллекцию влаголюбивых травянистых растений, где центром композиции выступает собственно водный источник. Очень много гортензий различных оттенков и сортов высажено по обеим сторонам главного партера. Все это смешение почвопокровных, вьющихся и кустовых растений напоминает сад во времена Родена, когда он впервые здесь увидел романтику запущенности.
Большая терраса между отелем Бирона и партером заполнена высокими цветущими однолетниками в обрамлении стриженого самшита. Каждый год высевают новые семена и высаживают новые растения, тем самым создается не только новое цветовое настроение, но и задается тема амфитеатра. Цветущая терраса хорошо подчеркивает архитектуру здания и удачно контрастирует с белизной ступеней и мраморных ваз.
Наконец, нельзя не сказать об уголке, находящемся за зеленой стеной в конце сада. Это, пожалуй, самое любимое место гостей и посетителей музея. Здесь, в тени высоких деревьев, среди скульптур великого мастера для усталой публики установлены шезлонги и широкие деревянные скамейки для отдыха. Рядом – небольшая детская площадка, где традиционно много детворы.
Уходя из сада музея Родена, понимаешь, что жизнь человеческая не заканчивается смертью. Сад – это один из способов бессмертия человека. Хотя сами растения засыпают зимой, а осенью имитируют маленькую смерть, каждой весной все повторяется сначала, растения вновь оживают и прибавляют радости горожанам и гостям этого уголка Парижа. Вряд ли я сюда когда-нибудь попаду еще раз, но почему-то не исчезает уверенность, что та умиротворенность, посетившая меня во время прогулки по саду, и волнения, связанные с историей этого места, останутся в душе навсегда. А значит, любой человек, попавший сюда однажды, обогатит себя ощущениями, которые поддерживают в нас жажду жизни, жажду познания и жажду стремления к совершенству.