Творчество К.В.




Безветрие природы и души…
Ничто не диссонирует с дуэтом –
лауреатом утренних туманов.
Когда ещё удастся так сыграть
на колокольцах капелек, скользящих
наклонно, не предчувствуя паденья
в амфитеатры домиков вороньих?

Акустика предвестия стиха…
Двойное эхо шорохов на крыше,
искрение наитий, колыханье
и шелест осыпания названий
предметов от смещения пропорций –
всё плещет там, где скоро будет море
и парус, и надежда в междустрочьях.

   

     Давно хотелось порассуждать на бумаге о песенной поэзии, ее отличии от поэзии как вида литературы. На мой взгляд, у песенных текстов есть свои, особые интонации, приемы, законы. Одно дело, если в песне текст и музыка пишутся одним автором, по преимуществу одновременно. Но чаще всего происходит так, что либо стихи сочиняются на определенный, ранее заготовленный мотив (прием, используемый в современной эстраде), либо, что особенно распространено, музыка пишется на готовые стихи. Интернет пестрит воплями и стонами молодых поэтов: «Напишите песню на мои стихи!». Так что поговорить о поэзии, на которую можно писать музыку, по-моему, очень даже нужно. Не найдя исследований других авторов по этой теме, я буду пользоваться лишь собственным опытом. А так как мне приходилось писать песни и на собственные стихи, и на чужие, то думаю, кому-нибудь приведенные здесь рассуждения будут интересны. Ведь каждому хочется бессмертия своих шедевров, а продлить жизнь стихам может именно музыка. И поэты это понимают. Многим поэтам, даже очень хорошим, подчас совершенно непонятно, почему одни стихи превращаются в песни, а другие нет. Об этом и пойдет речь.
 



Под звуки чваканья подошв
Взирает человек
На ледяной январский дождь,
Задуманный как снег.

На зонт, что просится в ремонт,
На крупных капель ртуть,
На сокровенный горизонт,
Задуманный как путь.

И всё, на что хватает глаз,
Ведет с ним разговор –
Пятиэтажек перепляс,
Автомобилей хор,

Всё говорит ему: «Гляди,
Живи, люби, струись!»,
И свет мерцает впереди,
Задуманный как жизнь.




А какие у нас, брат, дела?
Деревянная церковь сгорела,
Лишь икона одна уцелела,
Что в тяжёлом окладе была.

Это баба Наташа спасла,
Прямо в пламя полезла, дурёха,
Древний лик закоптился малёхо,
А вот бабка надысь померла.

Старики помогли, кто чем мог,
Схоронили, похлюпали малость,
А потом разбирать, что осталось,
Потянулись в избу под шумок.

Оказалось, жила в нищете –
Ни колечек, ни бус, ни заначки,
Только писем две связанных пачки
Да открытки давнишние – те,



Ну вот, потеплело в квартирах, а значит – ноябрь.
Геройствовать трудно, мой голос простужен и дрябл,
Кружат тополиные ноты на стылом ветру,
Но я не хочу тиражировать эту хандру.

Привет тебе, славный король, повелитель-ноябрь!
Полцарства тому, кто в предзимье ребячлив и храбр!
Пускай занавесят окно затяжные дожди,
Сквозь капли дома и фасады – а-ля Гауди.




         Наталья Сергеевна Зволянская родилась 16 октября 1889 г. в Санкт-Петербурге. Крещена 5 ноября 1889 г. Восприемники: Управляющий Делами Собственной Его Императорского Величества Канцелярии по учреждениям Императрицы Марии, действительный статский советник Григорий Александрович Тройницкий и жена действительного статского советника Надежда Эрастовна Клечковская [ЦГИА СПБ. Ф. 436. Оп. 1. Д. 11590].



Ладно и тихо, синь над рекой.
Вышла лосиха на водопой,
С нею лосёнок жмётся к ногам.
Купы сосёнок по берегам.
В пух разодеты долы холма –
Коротко лето, долга зима.

Облаком мне бы к лету поспеть,
Славному небу песню пропеть,
Чутким деревьям, звонкой воде,
Дальней деревне в мудром труде.
Там староверы рыбу коптят,
Кижские шхеры тайны хранят.




Полынь, кермек и выцвет соли,
Степные дали Сиваша -
Разлёт небес, безбрежье воли…
Ликуй, свободная душа!

Охапки запахов и гжели,
Швыряет август-весельчак
На розовеющие мели
И маслянистый солончак.

На берегу - саманный домик
Чумацких, давешних времён.
Там тимофеевка и донник,
Соцветья множества имён

Облюбовали каждый гвоздик,
Свисая венчиками в пол.
Сюда заглядывают в гости
И серафим, и богомол.



5 июня 2023 г.



      Дом Бажанова — памятник архитектуры в стиле модерн. Построен в 1909 году для Торгово-промышленного товарищества «Ф. Г. Бажанов и А. П. Чувалдина» архитектором Павлом Федотовичем Алёшиным. Находится в Санкт-Петербурге на улице Марата, 72. Сейчас эти помещения занимает Детская библиотека истории и культуры Петербурга (Филиал № 2 Центральной городской детской библиотеки имени А. С. Пушкина).



В электричку в час пик набивается хмурый народ,
За окошками осень то желтым, то красным мигает.
Несъедобные райские яблочки всем предлагает
Дядя Митя блаженный, что возле вокзала живет.

Он не требует денег, не просит взамен ничего,
Улыбается глупо и шамкает: «Вкуфно! Вофмите!»,
Но никто не поднимет глаза на блаженного Митю,
Да и кто его знает, что там в голове у него.

Дурачок, дурачок, октябрятский значок
На шапчонке, а сверху – прореха.
Жизнь его – на краю, но под Богом в раю,
А нам ехать и ехать, и ехать.



Вглядись в меня, глубокомысленное время,
Вглядись спокойно, не лютуя, не журя.
Я - сон Цветаевой, я - символ в теореме,
Я - крымский бражник на махровой хризантеме,
Что распускается в саду монастыря.

Вглядитесь все в меня, - собаки и оливы,
Осенний скворушка и колкая стерня,
Те, кто покинул этот мир, и те, кто живы,
Вглядись и ты, мой собеседник молчаливый,
Ведь мы с тобой, согласно Библии, родня.




***

С синюшной культёй, как с заклятым ворогом,
Она воевала, от взглядов прятала,
Напевно кричала: «С картошкой! С творогом!»,
Торча на базаре в чепце заляпанном.

Из плотной корзины, обшитой шалями,
Она, как факир, доставала солнышки,
И пахло картошкой и салом жареным,
И не было в этой корзине донышка.

Мы были мальцами в шестидесятые,
Дразнили её «Бабарихой с ливером»,
А сами крутились в толпе крысятами,
Искали в ногах пятачок иль гривенник.




Со смиреньем пилигрима
За окошком ходит снег.
Цедит кофе растворимый
Растворимый человек.

Он сидит в своей квартире,
Бродит мыслями везде,
Растворённый в целом мире,
Словно гранула в воде,

И глядит на убелённый
Двор из дома своего,
Где такой же, растворённый,
Бог взирает на него.




Не верь моим стихам, в них нет меня,
Есть фантазёр, танцующий от печки.
Он создаёт забавных человечков
Из воздуха, тумана и огня.

Тот выдумщик в блокнотике своём
Карандашом от Сакко и Ванцетти
Рисует их в движении и в цвете
И отправляет прочь за окоём.

Он, как ребёнок, прячется под стол -
В страну несуществующих названий -
Властитель Кондуитов и Швамбраний
И друг всех Виннету и Оцеол.

На завтрак - рогалики с маком,
Сырок и бутылка кефира…
Мы жили счастливым бараком
На снежной окраине мира,

Не делали взрослых заначек,
Не строили планов на годы,
Не знали рядов Фибоначчи,
Плевали на «Вешние воды».

Народы трудились, как пчелки,
Ракеты неслись с космодромов,
А мы набивали наколки
И тырили рыбу с балконов.

Пьянчуги, юнцы, простофили
Метелились в парке на танцах,
«Опал» в три затяжки курили,
Ломились на «Триста спартанцев»,



Тебе так нужен свет? Бери его, он твой,
За ниточку держи, как гелиевый шарик,
И вдаль за горизонт тропинкой луговой
Иди, беги, скачи, восторженный лошарик.

И, глядя вслед тебе, распустится цветок,
Усталый муравей пойдёт твоей дорогой,
Когда же за спиной улышишь: «О, мой Бог!»,
Немедля обернись луной золоторогой.

А если схватит меч завистливый злодей,
И пальцы, ослабев, отпустят нитку света,
Увидишь, как внизу все ниточки людей
Сплетают полотно библейского завета.

Страницы